В статье, вышедшей в январе 2012 года в журнале Journal of Communication, на примере изучения случая с интервью осла в Азербайджане, мы опровергаем утверждение о том, что частое использование интернета ведет к большей поддержке инакомыслия в обществе. С тех пор как в 2009 году были арестованы два активиста Аднан Гаджизаде и Эмин Милли, за размещение в Ютубе сатирического видео, азербайджанское правительство стало успешно ограничивать возможность постоянных пользователей интернета выступать в поддержку протестов, как, впрочем, и вовсе использовать социальные медиа в политических намерениях. Однако попытки государства создать подобные препятствия для более широких кругов азербайджанской общественности оказались менее успешными. В данной статье проводится анализ тактики азербайджанского правительства по созданию препятствий активному вовлечению интернет пользователей в политические события путем сетевого авторитаризма: определенной формы контроля над интернетом, свойственной постсоветским странам, которая ориентируется на манипуляцию цензурой и в значительной степени имитируется другими странами. В поддержку нашим теоретическим выводам, мы использовали смешанные методы, включающие в себя контент-анализ азербайджанских СМИ на протяжении трех лет, формирующуюся на протяжении двух лет модель выравнивания соотношения между использованием интернета и отношением к протесту, а также интервью с интернет активистами из Азербайджана.

Многие полагают, что воздействие информационных технологий ведет к повышению активности в авторитарных странах.[i] Начиная с известных слов Рейгана о том, что «Голиаф тоталитаризма будет усмирен Давидом с микрочипа» и до убежденности госсекретаря Клинтон в том, что «открытый интернет приведет к формированию более сильных и процветающих стран», в рамках данной исходной посылки стала конструироваться не только политическая стратегия, но и исследовательская деятельность в области гуманитарных наук.   Вера в способность интернета пробудить активность среди граждан авторитарных стран зачастую вытекает из убежденности в том, что информационные технологии положили конец холодной войне. Так, интернет сравнивают с «Самиздатом», представляющего собой самостоятельно публикуемые работы, стимулирующие диссидентскую деятельность в советское время. Сторонники подобной аналогии утверждают, что протесты стоят чего-то только при том условии, если они получают огласку, поскольку, даже будучи подавляемыми, они создают ощущение солидарности.  Shirky (2007) Ширки (2008 г.), обращаясь к документальной информации, связанной с протестами в Восточной Германии в 1989 году, отмечает, что «если государство никак не отреагировало на волнения в обществе, тогда документы являются доказательством того, что демонстрации не представляли никакой опасности. Если же государство каким-то образом отреагировало, тогда документы, свидетельствующие о карательных мерах со стороны государства, могли бы использоваться для возникновения протеста на международном уровне» (стр. 154). Он утверждает, что та же формула теперь применима в эпоху интернета.

В статье журнала «Journal of Communication», мы выдвигаем противоположную гипотезу: чем большей огласке придаются подавленные акции протеста, тем больше это подрывает деятельность протестующих. Мы доказываем, что особенно очевидно это в авторитарных постсоветских странах, то есть именно в тех странах, на основе опыта которых и была создана ошибочная аналогия с эпохой холодной войны. Будучи зачастую пренебрегаемы в исследованиях, посвященных интернету, эти страны, на самом деле, формирует очень специфичный подход к вопросу контроля над интернетом, который представляет собой некий баланс между свободным доступом к интернету, с одной стороны, и цензурой – с другой. Их подход, основанный на особенностях постсоветской политической культуры, берет за основу проблемы доверия, цинизма и незащищенности, характерные населению этих стран.[ii] Другие ученые, проводящие исследования, посвященные проблемам интернета, назвали эту практику контроля над интернетом «сетевым авторитаризмом». «Сетевой авторитаризм», согласно Ребекке Маккиннон, это «когда авторитарный режим охватывает и приспосабливается к неизбежным изменениям, привнесенным цифровой связью». Государства, практикующие сетевой авторитаризм, не устанавливают жесткой цензуры на выражение несогласия в интернете – при этом, они борются с ним посредством подавления протестов вне пределов интернета, демонстрируя, таким образом, разочарованной общественности всю тщетность политической активности.  По нашему мнению, именно так и обстоят дела в Азербайджане. Наше исследование выявило, что азербайджанцы, которые были наиболее активными в вопросе с известным видео осла, дающего интервью, в итоге, изменили свое отношение к идее протеста в негативную сторону после предпринятых государством карательных мер.
Прежде чем придти к данному выводу, мы изучили множество различных данных. Во-первых, мы обратились к представлению социальных медиа и политической активности в интернете на азербайджанском телевидении, в печатных и интернет СМИ с января 2009 года по август 2011 года.[iii]  Во-вторых, мы проанализировали данные, отражающие общественное мнение с 2009 по 2010 года, и обнаружили, что в данном промежутке времени постоянные пользователи интернета стали намного меньше поддерживать протесты против правительства, что свидетельствует об успешной кампании правительства против активности в интернете.  Наконец, мы провели интервью с азербайджанскими интернет - активистами, и то, что они сказали, подтвердило наши предположения. Будучи не создавая никаких препятствий для граждан в вопросе использования ими социальных медиа, азербайджанские власти при этом повлияли на отношение постоянных интернет – пользователей к самой идее протеста.  Тот факт, что результаты нашего исследования противоречат общепринятой установке о том, что доступ к интернету способствует поддержке протестов, означает, что ученым, прежде чем предполагать, что интернет является эффективным способом сопротивления авторитарным системам, необходимо учитывать, в первую очередь, политическую культуру последних. То, что мы обратились к опыту именно постсоветских государств, примечательно по той причине, что, как отмечают Дейберт и Рогозинский (2010 г.), тактика этих стран в значительной степени имитируема другими странами.

Поначалу азербайджанские власти использовали целевой подход к вопросу о разглашении преследования за Милли и Гаджизаде. Случай с интервью осла никак не отмечался ни в каких провластных СМИ в период с июня 2009 г. по август 2011 г.: ни в печатных изданиях, ни на телевидении, ни на радио. Какую-то совсем минимальную и осторожно сформулированную информацию можно было найти только в оппозиционных печатных СМИ. Это означает, что в то время пока арестованные блоггеры находились за решеткой на протяжении 2010 года, большинству азербайджанцев не было вовсе ничего известно об их существовании. Основная информация об этом прецеденте может быть найдена только в интернете, в том числе на таких ненадежных интернет площадках, которые публикуют провластные комментарии в блогах и  Facebook-е – об этом утверждают наши респонденты, которые используют социальные медиа. Один из них отметил: «У обычного крестьянина или бедного человека, проживающего в Баку или у кого-то, живущего в отдаленных регионах, попросту не было возможности узнать даже о самом существовании Эмина и Аднана». Информация об арест блоггеров была рассчитана на определенную группу людей, а именно постоянных интернет пользователей, в которых после известия об арестах вселился бы страх использовать интернет с целью проявления политической активности.[iv]  В Азербайджане нет никакой взаимосвязи между регулярностью использования интернета и поддержкой политической активности. В отличие от арабского мира, где документальная информация о преступлениях государства в сфере социальных медиа мобилизовала граждан, арест азербайджанских блоггеров только деморализовал постоянных интернет пользователей.  Мы доказываем, что это объясняется приверженностью азербайджанских властей «сетевому авторитаризму», то есть использованию интернета с целью соревнования с интернет активистами путем пропагандистских кампаний в виртуальном пространстве и применения силы в реальности. Несмотря на то, что оппозиция достаточно слаба в Азербайджане, власти все же опасаются популярности интернета.

Их беспокойства коренятся в форме авторитаризма, свойственной бывшим советским авторитарным государствам, политические лидеры которых при отсутствии четких идеологических побуждений, сосредотачиваются на идее удержания власти. Алиевское правительство больше всего на свете ценит стабильность, и способно зайти далеко, чтобы предотвратить любое инакомыслие и не позволить обществу рассматривать какие-либо альтернативные формы власти. Выросшие в смутной и хаотичной постсоветской среде, молодые азербайджанцы точно так же ценят стабильность и не питают особых симпатий к политическим рискам. Власти играют на этом и создают такие условия, в которых любое политическое действие даже в интернет пространстве, выражающее малейшую критику, как, например, в случае с ослом, становится достаточно рискованным.

Сетевой авторитаризм – это успешная стратегия, поскольку представляет собой способность усиливать свой политический курс в ответ на изменяющийся мир политического. После Арабской весны власти объявили не только критику в адрес властей в виртуальном пространстве, но и казалось бы нейтральные социальные медиа как нечто представляющее собой опасность государственному порядку и обнажающее симптомы интеллектуальной деградации. Освещение Арабской весны основным потоком азербайджанской прессы сводилось к подчеркиванию количества жертв и указывало на отличия между Азербайджаном и Арабскими странами, при этом обходя стороной цели активистов или использование ими социальных медиа.  Однако в тот самый день, когда началась Арабская весна, правительственными чиновниками был арестован бывший кандидат в парламентарии и интернет активист Бахтияр Гаджиев. Двое других молодых интернет активистов, Джаббар Салаван и Даянат Бабаев, были арестованы в феврале и марте 2011, соответственно.[v] В отличие от прецедента интервью с ослом, недавние подобные случаи находят отражение в СМИ при этом в контексте взаимосвязи между использованием социальных медиа и психическими расстройствами их пользователей или же предательством. Телевизионные шоу описывают учащенность «семейных трагедий» и «криминальных происшествий» после того, как молодые люди стали использовать Facebook и Twitter. В марте 2011 года, ведущий психиатр в азербайджанском правительстве сказал, что пользователи социальных сетей избегают реального общения, имеет психологические проблемы и не способны поддерживать отношения в реальной жизни. В мае 2011 года, парламент республики выдвинул на повестку дня вопрос об отрицательном воздействии социальных медиа на азербайджанских граждан и начал обсуждение по поводу создания новых законов по введению контролю в данной сфере. На данном этапе азербайджанские власти стремятся не только подчинить себе использование интернета, но и сократить доступ к нему.

Мы убеждены в том, что как случай с интервью осла так и политическая активность в интернете со стороны Гаджиева, Салажан и Бабева, обеспокоили власти не только своим содержанием, но и самой идеей своего существования. Их деятельность представляла собой идеологическую альтернативу, которая была опасна тем, что могла бы сплотить народные массы в неизвестно насколько широком географическом ареале, что является вдвойне опасным для авторитарной легитимности властей.[vi].  Власти выставили блоггеров и активистов социальных медиа в качестве злодеев в новой национальной истории, которая содержит в себе суровый подход к трактовке гражданственности и использованию интернета.  Изначально это было нацелено на определенную группу людей: постоянных интернет пользователей, у которых находился сильнейший ресурс, позволяющий им поставить под вопрос легитимность режима и как молодым и образованным гражданам, поступая таким образом оказаться в проигрыше.     После Арабской весны, правительство начало преграждать пути следующему поколению потенциальных активистов путем демонизации социальных медиа в глазах общественности и допуская освещение в основных СМИ новых случаев в виртуальном пространстве.

Кампания властей против социальных медиа является безуспешной, и до сих пор не оправдала себя. Согласно аналитической функции Facebook-а под названием Facebakers, в январе 2010 года на сайте было зарегистрировано 105,000 азербайджанцев, а в декабре того же года – 279,000. В конце июля 2011 года их уже было 431,600. Две трети пользователей, зарегистрированных к июлю 2011, младше 24 лет. Если правительство не примет решение полностью блокировать доступ к социальным сетям, пользование Facebook-ом будет, по всей вероятности, только расти. При этом вопрос заключается в том, как азербайджанцы будут реагировать на аресты Facebook активистов. Вероятно, как в случае с ослом, распространение информации об арестах будет только продолжать отпугивать молодых азербайджанцев от стремления к активности, поскольку им будут заранее известны последствия, к которым может привести активная гражданская и политическая позиция.



[i]Kedzie (1997)Кедзы (1997 г.) утвеждает, что диктаторы, «впускающие» в свои страны интернет по экономическим соображениям, сами того не ведая, способствуют демократическому развитию. Цукерман (2008 г.) утверждает, что аполитичные интернет пользователи использующие интернет сферы с целью развлечения могут на определенном этапе попасть под влияние политического содержимого и занять радикальную позицию в процессе.

[ii] См. Анализ продолжительных проблем, связаббых с апатией и цинизмом в постсоветских странах у авторов: de Waal (2011), Gutbrod (2011), Kendzior (2011), и Ries (2002)

[iii] Посредством World News Connection

[iv] Что в 2010 составляло меньше 10-и % от всего населения Азербайджана и, состояло из хорошо образованных благополучных жителей больших городов

 [v] На данный момент все три находятся в заключении

[vi] Как отмечает Рагими (2011), «виртуальное пространство представляет социальную сферу с мифической силой», создавая «новые ощущения, которые зачатую выявляют новые пути для осуществления политики» (стр. 173)