Между горными хребтами по восточной береговой линии озера Севан расположены таинственно теплые деревушки хоть и с одним из наиболее суровых климатов в Армении. Их история осталась такой же таинственной для приезжающих сюда из тесного и суматошного Еревана, не говоря уже о загранице. Я отправилась в Гегаркуник, чтобы попасть в поселок Цапатаг[1] (в переводе с армянского означает «приморский район», ранее известный как Бабаджан или Кзылкенд). Это село беженцев, то есть перенаселенное армянскими беженцами из Азербайджана в течение 1988-1989 гг., когда азербайджанское население покинуло село.
Коля, первый армянский житель поселка, переехал в Цапатаг из села Кушчи, или Хачакап (Дашкесанский район), в 1965 году, когда деревня была заселена только азербайджанцами. Он вспоминает, что в деревне в основном занимались разведением крупного рогатого скота, «земледелию азербайджанцы не уделяли особого внимания». В ответ на мой вопрос о том, каково ему было жить среди азербайджанцев, Коля сказал по-армянски: «нормально». Он утверждает, что в те времена был единственным армянином в селе. Большинство сельчан, 414, чтобы быть точнее (если верить председателю сельской администрации) переехали в Цапатаг в 1988-1989 гг. из Хачакапа, так же как и других деревень Дашкесанского и Ханларского районов. Среди них были и бывшие бакинцы.
Мне показался наиболее интересным вопрос об обмене домами – каждое воспоминание о том, был ли очередной обмен сделкой купли-продажи или действительно просто обменом. Эти воспоминания были очень добрыми, наверно, потому что весь процесс проходил крайне организованно и под контролем властей, или может потому, что армянам подсознательно казалось тогда, будто то, что они вынуждены оставлять свои дома, было ценой, которую они должны были заплатить за независимость Карабаха. Но в любом случае, каковы бы ни были причины, позитивные воспоминания азербайджанских армян о таком щепетильном вопросе как обмен собственностью с азербайджанцами из Армении действительно воодушевили меня.
Тем не менее, эти добрые воспоминания никак не облегчили жизнь беженцев в Армении. Практически сразу же после переезда жители этих приграничных сел погрузились в тяготы войны, находясь фактически под постоянными обстрелами в течение 4 лет боевых действий. И даже когда война закончилась, жизнь по-прежнему оставалась полной сложностей и забот. И хотя жителям Цапатага и других близлежащих деревень повезло с возможностью наблюдать один из самых красивых закатов в Армении – это когда тлеющий красный шар похожего на гранат солнца погружается в озеро Севан, превращая его в море лавы, возможно, навевая ностальгические воспоминания о Каспии – местный климат и почва, все же, даже отдаленно не напоминают Хачакап. 1,500 метров над уровнем моря, палящее лето, студеная зима и около 20 градусов по Цельсию перепадов температуры в течение одного дня – все это делает обработку земли невероятно сложным.
Пирузa (в переводе с армянского «бирюзовый»), 70-летняя бывшая жительница Хачакапа, потерявшая сына на войне, встречает меня во всем черном, но со сверкающими глазами насыщенного бирюзового цвета. «Я скучаю по своей деревне. Я скучаю по почве, фруктам, по земле… по запахам… там было как-то все совсем по-другому», - говорит она. Для Пирузы так же и как многих пожилых жителей поселка время словно остановилось… где-то в 1980-х возможно. По ходу разговора на специфичном диалекте ты словно погружаешься в иное время и пространство через глубину воспоминаний рассказчика и такие артефакты как, например, старые фотографии и смешанные османско-армянские элементы в архитектуре домов (в соседних деревнях Гил и Артаниш было много домов с окнами и балконами в ярко выраженном стиле турецких орнаментов).
Я тоже ощутила это словно застывшее здесь время, пока поднималась на гору в соседнем селе Гил, где я наткнулась на азербайджанское кладбище. Большинство могильных камней хоть и повредились в результате войны, но сохранили имена и даты, и даже лица усопших остались невредимы и вполне распознаваемы. Я заметила два надгробных камня с высеченным на них 1988 годом, и мне стало жутко от того, насколько близко и в тоже время далеко находилась от нас эта теперь уже стертая реальность. Сконструированная сквозь время и пространство теперь эта реальность существует только в памяти и живет в воспоминаниях взрослых жителей села этого села, которые жили тогда и живут сейчас – словно и там, и здесь.
«Я скучаю по Баку, я скучаю по городской жизни, по моей улице, моему дому», - говорит Ромила, второе лицо в Артанише. Ее самым болезненным и при этом самым отчетливым воспоминанием из всего побега из Баку, когда начались погромы, был короткий разговор с ее азербайджанской соседкой и подругой, когда та сказала: «Я так сожалею о том, что происходит, я даже не знаю, что сказать». Ромила ответила: «Я буду молиться только об одном, чтобы моему сыну и твоему сыну не пришлось стрелять друг в друга».
Армянские беженцы из Азербайджана, живущие в Армении на протяжении вот уже почти 24-х лет хранят дорогие им воспоминания о своих домах, оставленных в Азербайджане, о земле, которую они обрабатывали, о соседях - азербайджанцах. Эти люди дали жизнь и теперь воспитывают новое поколение, которое никогда не имело ничего общего с азербайджанцами, которое родилось в независимой Армении, которое живет и строит другую реальность, в которой нет Азербайджана.
В одном из моих интервью один армянский политик заметил, что «армяне такие уязвимые не из-за геополитического фактора, а потому что мы легко прощаем и забываем, мы не таим в себе ненависти, и несмотря на это, все равно каким-то образом выживаем. Я озадачен. Не знаю как так получается». Но я не считаю это уязвимостью, скорее наоборот, в этом наша сила, потому что умение хранить в себе только положительные воспоминания дает тебе силу не просто выживать, а идти вперед. Я уехала из Гегаркуника воодушевленная и с чувством понимания возможностей сознательного или возможно даже подсознательного выбора, который совершает человек для построения положительной реальности и светлого будущего.